|
2 ЗИГФРИД В глубоких низинах гнездится туман, Потоки гремят в лесу... Свободно ступает меж диких полян Мой конь в траву и росу. . . . . . . . . . . . . О гордом Вормсе песнь высока, Его короли — орлы, О нём мою душу томит тоска Острей клинка и стрелы. Зачем мне пропел захожий певец Про лилию в замке том, О сердце, как драгоценный ларец, О взоре её голубом? И реки, и тучи, и снег, и лёд Теперь о нём говорят, И <...>в крови звенит и поёт Его невидимый яд. Да будет же неуклонен и прост Итог моей славы там: Как перед гостем опустят мост, И выйдет король к вратам. Солнце, отец мой! благослови Этот голос в крови, Асов и ангелов призови В день тот на пир любви. |
3 Тот, о ком миннезингер пел, Въезжает под трубный клик; Плащ его бел, конь его бел, Слепящ рыцарский лик. В светлице своей у окна Встала в огне: То ль — в глубине Вещего сна Сокол заклёван орлом? Нет! Этот могуч, Тополя он стройней . . . . . . . . . . . . Взор — луч... Выпустила завесу окна. В смятенье стою одна. Вносит корону мать: — Выйди гостя встречать! — Приветственной чаши вино |
4 В день обручения грянули трубы, В утро венчания — колокола. Жизнь, напоённую светом, как кубок, Лилия неба на нас пролила. Зори сменяли крылатые зори, Неугасающие, как в раю; Яблоней вешних цветущее море Утром встречало улыбку твою. И зацветали холмы и овраги, Друга приветствуя своего; Чистых лучей золотую влагу Лил голубой небосклон на него. Сил и блаженств золотое обилье Ночью слетало на ложе моё: Ночь проносилась на огненных крыльях, Оба мы — крыльями были её. Только всё чаще мне снился, высоко Поднятой на полуночном крыле: Жгучей стрелою подстреленный сокол Падает, чтоб умереть на земле. |
5 |
6 Холодно в замке. По переходам Долго брожу одна, Долго спасительного восхода Жду у окна. Но на дороге — размытые тропы К замку ведут с реки, Но не рассвет, а чёрная пропасть Смотрит в мои зрачки. Холодно. Вдруг — как опалённый, Огненный, как вино, Лист багрово-кровавого клёна Впархивает в окно. Полночь. Уснули верные слуги. Но без конца — часы — Воют на псарне под мокрой вьюгой Сторожевые псы. Кто-нибудь умер?.. Или — не сыты?.. (Дремлет усталый мозг.) ...Кто-то у врат, стучат копыта, Бьют о подъёмный мост. Медленно, медленно едут в гору. Тени от факелов пляшут вокруг. Шепчущие клочки разговора Вьюга подхватывает в игру. Плотно облеплены грязью дорожной Панцири, брови, усы. Белую лошадь порожнюю Егерь ведет под уздцы. Замок обходят крадучись, с тыла, Низко склонив лицо. Плотно у грубого гроба застыло Грузных фигур кольцо. Молча над гробом зажглись канделябры, Воздух — чаден и сперт... — Горе, принцесса! Наш Зигфрид храбрый Мёртв. |
7 Исходит ночь заупокойной мессой В безмолвие, как друг, погружена. Исходит ночь, но чёрною завесой Укрыт витраж алтарного окна. — Изменой подлой, а не мощью львиной Тронье убил супруга моего. Король мой! брат мой! Гунтер справедливый! Законом чести покарай его! Король, король, прошу и умоляю. Отмщенью помоги! |
8 Полынный ветер в узкое окно Поет о каре — всё одно и то же, Всегда одно. Несносен гул веретена земного, Ночь непроглядная — рассвета нет, — Мечта о каре — снова, снова, снова Тринадцать лет. Летят года в беспламенные дали, Но красоты не скроет вдовий плат. Лучами кос на чёрном покрывале Горит, как клад. Горит, как клад, но сердце недвижимо Мертво, как лёд... Владыка Этцель, гунн непобедимый, Гонца мне шлёт. И в древнем склепе над родной могилой Твержу гонцу. Твой царь — могуч, моя ж душа остыла, И мёртвую он поведет к венцу. |
9 В горном лесу тропинка, Ручей подо льдом бежит... Убийства, а не поединка Земля здесь память хранит. Покров разорву я снежный, Земную персть оголя — Земля Бургундии нежная, Родная моя земля. Спит он, неотомщенный, В мягкой её груди. Мой вечный! Мой обрученный! Спи, мой любимый, жди! Меч несвершенной мести Между тобой и мной. Жди меня, будем вместе В земле родной. Станем, чистые, оба Перед судом Отца И жизни счастливой за гробом Не будет конца. 1942 (?) |