А.К. Толстой.Поток-богатырь1Зачинается песня от древних затей,
От весёлых пиров и обедов,
И от русых от кос, и от чёрных кудрей, И от тех ли от ласковых дедов,
Что с потехой охотно мешали дела; От их времени песня теперь повела, От того ль старорусского краю,
А чем кончится песня — не знаю. 2У Владимира Солнышка праздник идёт,
Пированье идёт, ликованье,
С молодицами гридни ведут хоровод, Гуслей звон и кимвалов бряцанье.
Молодицы что светлые звёзды горят, И под топот подошв, и под песенный лад, Изгибаяся, ходят красиво,
Молодцы выступают на диво. 3Но Поток-богатырь всех других превзошёл:
Взглянет — искрами словно обмечет;
Повернётся направо — что сизый орел, Повернётся налево — что кречет;
Подвигается мерно и взад и вперёд, То притопнет ногою, то шапкой махнёт, То вдруг станет, тряхнувши кудрями,
Пожимает на месте плечами. 4И дивится Владимир на стройную стать,
И дивится на светлое око:
«Никому, — говорит, — на Руси не плясать Супротив молодого Потока!»
Но уж поздно, встаёт со княгинею князь, На три стороны в пояс гостям поклонясь, Всем желает довольным остаться —
Это значит: пора расставаться. 5И с поклонами гости уходят домой,
И Владимир княгиню уводит,
Лишь один остаётся Поток молодой, Подбочася, по-прежнему ходит,
То притопнет ногою, то шапкой махнёт, Не заметил он, как отошёл хоровод, Не слыхал он Владимира ласку,
Продолжает по-прежнему пляску. 6Вот уж месяц из-зá лесу кажет рога,
И туманом подёрнулись балки,
Вот и в ступе поехала баба-яга, И в Днепре заплескались русалки,
В Заднепровье послышался лешего вой, По конюшням дозором пошёл домовой, На трубе ведьма пологом машет,
А Поток себе пляшет да пляшет. 7Сквозь царьградские окна в хоромную сень
Смотрят светлые звёзды, дивяся,
Как по белым стенам богатырская тень Ходит взад и вперёд, подбочася.
Перед самой зарёй утомился Поток, Под собой уже резвых не чувствует ног, На мостницы как сноп упадает,
На полтысячи лет засыпает, 8Много снов ему снится в полтысячи лет:
Видит славные схватки и сечи,
Красных девиц внимает радушный привет И с боярами судит на вече;
Или видит Владимира вежливый двор, За ковшами весёлый ведет разговор, Иль на ловле со князем гуторит,
Иль в совете настойчиво спорит. 9Пробудился Поток на Москве на реке,
Пред собой видит терем дубовый;
Под узорным окном, в закутнóм цветнике, Распускается розан махровый;
Полюбился Потоку красивый цветок, И понюхать его норовится Поток, Как в окне показалась царевна,
На Потока накинулась гневно: 10«Шеромыжник, болван, неучёный холоп!
Чтоб тебя в турий рог искривило!
Поросёнок, телёнок, свинья, эфиоп, Чёртов сын, неумытое рыло!
Кабы только не этот мой девичий стыд, Что иного словца мне сказать не велит, Я тебя, прощелыгу, нахала,
И не так бы ещё обругала!» 11Испугался Поток, не на шутку струхнул:
«Поскорей унести бы мне ноги!»
Вдруг гремят тулумбасы; идёт караул, Гонит палками встречных с дороги;
Едет царь на коне, в зипуне из парчи, А кругом с топорами идут палачи, — Его милость сбираются тешить,
Там кого-то рубить или вешать. 12И во гневе за меч ухватился Поток:
«Что за хан на Руси своеволит?»
Но вдруг слышит слова: «То земной едет бог, То отец наш казнить нас изволит!»
И на улице, сколько там было толпы, Воеводы, бояре, монахи, попы, Мужики, старики и старухи —
Все пред ним повалились на брюхи. 13Удивляется притче Поток молодой:
«Если князь он, иль царь напоследок,
Что ж метут они землю пред ним бородой? Мы честили князей, но не эдак!
Да и полно, уж вправду ли я на Руси? От земного нас бога господь упаси! Нам Писанием велено строго
Признавать лишь небесного Бога!» 14И пытает у встречного он молодца:
«Где здесь, дядя, сбирается вече?»
Но на том от испугу не видно лица: «Чур меня, — говорит, — человече!»
И пустился бежать от Потока бегом; У того ж голова заходила кругом, Он на землю как сноп упадает,
Лет на триста ещё засыпает. 15Пробудился Поток на другой на реке,
На какой? не припомнит преданье.
Погуляв себе взад и вперёд в холодке, Входит он во просторное зданье,
Видит: судьи сидят, и торжественно тут Над преступником гласный свершается суд. Несомненны и тяжки улики,
Преступленья ж довольно велики: 16Он отца отравил, пару тёток убил,
Взял подлогом чужое именье
Да двух братьев и трех дочерей задушил — Ожидают присяжных решенья.
И присяжные входят с довольным лицом: «Хоть убил, — говорят, — не виновен ни в чём!» Тут платками им слева и справа
Машут барыни с криками: браво! 17И промолвил Поток: «Со присяжными суд
Был обычен и нашему миру,
Но когда бы такой подвернулся нам шут, В триста кун заплатил бы он виру!»
А соседи, косясь на него, говорят: «Вишь, какой затесался сюда ретроград! Отсталóй он, то видно по платью,
Притеснять хочет меньшую братью!» 18Но Поток из их слов ничего не поймёт,
И в другое он здание входит;
Там какой-то аптекарь, не то патриот, Пред толпою ученье проводит:
Что, мол, нету души, а одна только плоть И что если и впрямь существует господь, То он только есть вид кислорода,
Вся же суть в безначалье народа. 19И, увидя Потока, к нему свысока
Патриот обратился сурово:
«Говори, уважаешь ли ты мужика?» Но Поток вопрошает: «Какого?»
«Мужика вообще, что смиреньем велик!» Но Поток говорит: «Есть мужик и мужик: Если он не пропьёт урожаю,
Я тогда мужика уважаю!» 20«Феодал! — закричал на него патриот, —
Знай, что только в народе спасенье!»
Но Поток говорит: «Я ведь тоже народ, Так за что ж для меня исключенье?»
Но к нему патриот: «Ты народ, да не тот! Править Русью призвáн только чёрный народ! То по старой системе всяк равен,
А по нашей лишь он полноправен!» 21Тут все подняли крик, словно дёрнул их бес,
Угрожают Потоку бедою.
Слышно: почва, гуманность, коммуна, прогресс, И что кто-то заеден средою.
Меж собой вперерыв, наподобье галчат, Все об общем каком-то о деле кричат, И Потока с язвительным тоном
Называют остзейским бароном. 22И подумал Поток: «Уж, господь борони,
Не проснулся ли слишком я рано?
Ведь вчера ещё, лёжа на брюхе, они Обожали московского хана,
А сегодня велят мужика обожать! Мне сдается, такая потребность лежать То пред тем, то пред этим на брюхе
На вчерашнем основана духе!» 23В третий входит он дом, и объял его страх:
Видит, в длинной палате вонючей,
Все острижены вкруг, в сюртуках и в очках, Собралися красавицы кучей.
Про какие-то женские споря права, Совершают они, засуча рукава, Пресловутое общее дело:
Потрошат чьё-то мёртвое тело. 24Ужаснулся Поток, от красавиц бежит,
А они восклицают ехидно:
«Ах, какой он пошляк! ах, как он неразвит! Современности вовсе не видно!»
Но Поток говорит, очутясь на дворе: «То ж бывало у нас и на Лысой Горе, Только ведьмы хоть голы и босы,
Но, по крайности, есть у них косы!» 25И что видеть и слышать ему довелось:
И тот суд, и о боге ученье,
И в сиянье мужик, и девицы без кос — Всё приводит его к заключенью:
«Много разных бывает на свете чудес! Я не знаю, что значит какой-то прогресс, Но до здравого русского веча
Вам ещё, государи, далече!» 26И так сделалось гадко и тошно ему,
Что он нáземь как сноп упадает
И под слово прогресс, как в чаду и дыму, Лет на двести ещё засыпает.
Пробужденья его мы теперь подождём; Что, проснувшись, увидит, о том и споём, А покудова он не проспится,
Наудачу нам петь не годится. Начало 1871 г. |
Цитируется по изданию: А.К. Толстой. Сочинения в 2 т., М.: 1981, т.1, с.186-193.